Человек упал в колодец. То было время большого праздника и большого стечения народа, и было так много шума, люди радовались, танцевали, пели, вокруг творилось все в этом роде, поэтому никто не услышал, как он упал. А в те времена колодцы в Китае не защищались стенкой, окружавшей их, высотой хотя бы метр или полтора, чтобы никто не падал в них. Они не имели никакой преграды, просто стояли открытыми. В темноте можно было упасть, не подозревая, что здесь колодец. Этот человек начал кричать: На помощь! Мимо проходит буддийский монах. Конечно, буддийский монах не интересуется праздником, не предполагается, что интересуется, -я не знаю, что он делал там.
То, что он оказался там, означает некоторое подсознательное побуждение посмотреть, что происходит, как люди радуются: И все эти люди попадут в ад, а я единственный здесь, кто попадет на табеса. Он проходит мимо колодца и слышит этого человека. Он смотрит вниз. Человек говорит: Хорошо, что вы услышали меня.
Все так заняты, и здесь так шумно, что я испугался, что умру здесь.
Буддийский монах сказал: Вы умираете из-за злых дел в вашей прошлой жизни.
Теперь вы получаете наказание. Примите его и покончите с этим! Так хорошо. В новую жизнь вы войдете очищенным, и не нужно будет снова падать в колодец.
Человек сказал: В этот момент мне не нужна никакая мудрость и никакая философия... Но монах ушел.
Останавливается старый даос. Он испытывает жажду и смотрит в колодец. Человек все еще зовет на помощь. Даос говорит: Это не по-мужски. Нужно принимать все, как оно идет, так говорил великий Лао-цзы. Поэтому принимайте это! Радуйтесь! Вы кричите, как женщина. Будьте мужчиной! Человек сказал: Я готов называться женщиной, но сначала, пожалуйста, спасите меня! Я не мужественный. И вы можете сказать мне после все, что хотите сказать, - сначала вытащите меня.
Но даос сказал: Мы никогда не вмешиваемся в дела других. Мы верим в личность и ее свободу. Это ваша свобода - упасть в колодец, это ваша свобода - умереть в колодце. Все, что я могу сделать, это предложить вам: вы можете умереть, плача и рыдая, - это глупо, - или вы можете умереть, как мудрый человек. Примите это, радуйтесь этому, пойте песню и умирайте. Так или иначе, все умирают, поэтому какой смысл спасать вас? Я умру, все умрут - может быть, завтра, может быть, послезавтра, - поэтому какой смысл беспокоиться о вашем спасении? И он уходит.
Приходит конфуцианец, и у человека появляется некоторая надежда, поскольку конфуцианец более мирской, более земной человек. Он говорит: Это моя большая удача, что пришли вы, конфуцианский ученый. Я знаю вас, я слышал о вас. Теперь сделайте что-нибудь для меня, ведь Конфуций говорит: Помогайте другим. Помня отклик буддиста и даоса, человек подумал: Чтобы убедить людей спасти меня, лучше говорить о философии. Он сказал: Конфуций говорит: Помогайте другим.
Конфуцианский монах сказал: Вы правы. И я помогу. Я пойду из одного города в другой, я буду стараться и протестовать, и я заставлю правительство построить защитные стенки вокруг каждого колодца в стране. Не бойтесь.
Человек сказал: Но к тому времени, когда эти защитные стенкь будут сделаны и ваша революция победит, я уйду.
Конфуцианец сказал: Вы не имеете значения, я не имею значения, индивидуумы не имеют значения - значение имеет общество. Упав в колодец, вы подняли очень важный вопрос. Теперь мы будем бороться за это. Вы будьте спокойны. Мы проследим за тем, чтобы каждый колодец имел вокруг себя защитную стенку, чтобы никто не смог упасть в него. Просто спасая вас, что спасешь? По всей стране миллионы колодцев, и миллионы людей могут упасть в них. Поэтому не будьте таким себялюбивым. Поднимитесь выше себялюбия. Я буду служить человечеству.
Вы послужили, упав в колодец. Я буду служить, заставляя правительство сделать защитные стенки. И он уходит. Но он делает существенное замечание: Вы очень себялюбивы. Вы просто хотите спастись и напрасно потратить мое время, которое я могу использовать ради всего человечества.
Как вы думаете, существует ли где-нибудь что-то вроде человечества, существует ли где-нибудь что-то вроде общества? Все это просто слова. Существуют только индивидуумы.
Четвертый человек - христианский священник, миссионер, тащивший с собой мешок.
Он немедленно открывает мешок, достает веревку, бросает веревку... до того, как человек сказал что-либо, он бросает веревку в колодец. Человек удивлен.. Он говорит: Похоже, ваша религия самая истинная.
Тот говорит: Конечно. Мы готовы ко всяким неожиданностям. Зная, что люди могут падать в колодцы, я ношу с собой эту веревку, чтобы спасать их, поскольку, только спасая их, я могу спасти себя. Но запомните, я слышал, что говорил конфуцианец: не делайте защитных стенок вокруг колодцев, иначе как мы будем служить человечеству? Как мы будем вытягивать людей, упавших в колодец? Сначала они должны упасть, потом мы будем вытаскивать их. Мы существуем ради служения, но должен существовать повод к тому. Без повода как мы можем служить? Все эти религии, говоря о служении, определенно заинтересованы, чтобы человечество оставалось бедным, чтобы людям нужно было это служение, чтобы были сироты и вдовы, нищие, чтобы старики нуждались в уходе. Такие люди необходимы, абсолютно необходимы. В противном случае, что же случится с этими великими служителями человечеству? Что случится со всеми этими религиями и их учениями? И как тогда входить в царство Божье? Такие люди должны служить в качестве лестницы.
Вы называете это отсутствием себялюбия? Что, этот миссионер не себялюбив? Он спасает этого человека не ради него; он спасает его ради самого себя. Глубоко внутри все еще есть себялюбие, но теперь оно прикрыто красивыми словами: служение, бескорыстие.

Но откуда эта потребность в каком бы то ни было служении? Почему должна быть какая-то потребность? Разве мы не можем устранить все поводы для служения? Мы можем, но тогда религии очень разгневаются. Будет разрушен весь их фундамент - весь их бизнес, - если не будет бедных, не будет голодных, не будет страдающих, не будет больных. И наука может сделать это. Сегодня это абсолютно в наших руках. Это случилось бы давным-давно, если бы религии не останавливали каждого, кто собирался внести свой вклад в знания, устраняющие все поводы для служения.
Но эти религии были против всякого научного прогресса - и они говорят о служении. Им нужны эти люди.
Их потребность - это не отсутствие себялюбия; это предельное себялюбие. Эта потребность имеет объяснение. Есть цель для достижения.
Поэтому я говорю моим санньясинам: служение - это грязное слово. Никогда не используйте его. Да, вы можете соучаствовать, но никогда не унижайте человека служением ему. Это унижение.
Когда вы служите кому-то и чувствуете великое... вы низводите другого до положения презренного человека, недочеловека. А вы такой превосходный, вы пожертвовали своими собственными интересами и служите бедным. Вы просто унижаете их.